Это странное слово "Камчатка". Часть 7.

[kryakwa]

Часть 6 здесь: http://kryakwa.livejournal.com/38983.html

Вечером Юра серьёзно посмотрел на меня:

- Полина! Завтра у тебя самый трудный зачёт. Тебе нужно будет сварить уху из чавычи.

- Интересная мысль. Последний рыбный супчик, который мне удалось приготовить, был сварен из консервированной горбуши. Если я повторю этот подвиг здесь, надо мной будет ржать вся Камчатка. И Чукотка заодно. Может, я лучше борщ сварю?

 

- Нет, борщ не годится. Надо уху, это несложно. Сначала варишь картошку и морковку, потом режешь лук поперёк, но не до конца, поворачиваешь на 180 и режешь поперёк поперёка, но тоже не до конца. Главное, его не чистить. Кидаешь в кастрюлю. Потом рыбу, потом лаврушку и перец. Потом водку и полено. Короче, справишься, не маленькая.

- Юр, а ёмкость для варки какого объёма?

- Да ерунда, литров двадцать. А, самое главное забыл сказать: уху обязательно должен готовить кто-то один, руку менять нельзя, а то невкусно получится.

Двадцать литров ухи. На костре. В моём исполнении, на глазах у изумлённых зрителей. Хитронадрезанный лук, полено и водка. Задал Флибустьер задачку, я ж ночью спать не буду…

Уснуть мне помог кулинарный завет Билли Бонса: «Если готовишь что-то серьёзное, никогда не делай этого на трезвую голову». Билли это правило ещё ни разу не подводило, авось, и мне поможет.

 Утром всё было, как я люблю – летнее солнце, кот, с которым мы скорешились до мурчания дуэтом, и ожидание приключений. Жалко, Билли далеко. Достаточно глупо жалеть о человеке, который в это самое время ведёт флотилию яхт по Северным Спорадам – ему тоже неплохо. Но перед отлётом любимый глянул на меня исподлобья:

 - Я иду на белом паруснике вокруг греческих островов.  А ты летишь в гости к мужикам на Камчатку. Тебе не кажется, что должно быть наоборот?

- Фигули на рогули от бабушки Ягули. В Греции я уже была, а ты ещё нет, так что los-los, arbeiten, Herr Ammirale zur See. По Тихому океану без меня ходил прошлой осенью? Вот завидуй теперь!

Сегодня едем в бухту Спасения, «на Спасёнку», как здесь говорят. Это уже не Авачинский залив, а непосредственно Тихий океан. К вечеру, надеюсь, я буду отставать от Билли всего лишь на Северный Ледовитый.

Юра берёт на себя роль экскурсовода:

- Видишь, слева? Это наша тундра. Была мысль у высокого начальства прокопать через неё канал, из Рыбачьего в океан, «аварийный выход» для подводных лодок. Даже исследователей отправляли. Бедолаг этих мошка так пожрала, что они генералов сумели убедить: не надо ничего здесь рыть. Не надо.

 

Мне казалось, я уже привыкла к внезапному исчезновению асфальта на камчатских дорогах. Но здесь вам не тут! То, что я вчера сгоряча обозвала «направлением» - это ещё вполне приличная трасса. Путь на Спасёнку станет таким недельки через три. Может быть. Если дожди не пойдут. Движение по этой полосе препятствий очень помогает усвоить понятия «крен» и «дифферент». Хорошо, что Олег аккуратно водит. Хорошо, что Флибустьер «без пуза недействителен». Плохо, что с другой стороны Юлька-Юла – не придавить бы ребёнка.

Всё, дальше без гусениц не проехать. Тайными тропами мы пробираемся вверх по склону. Неожиданно выходим на нормальную бетонку:

- А это  - дорога в бывший пионерский лагерь, - объясняет Олег.

- Ага, для детей, которые плохо себя вели, - слегка запыхавшись на подъёме, уточняю я.

- Папа, папа, а ты сюда ездил отдыхать? – встряла Юлька.

- Да, один раз.

- Так и запомни, Юля. Папа в детстве себя один раз плохо вёл, - делаю я свой вклад в воспитательный процесс.

- Дядя Юра, а ты?

Флибустьер, который в Вилючинске рос с младенчества, почему-то не ответил. Наверно, пионерское детство вспомнил.

От лагеря остались только бетонные коробки без крыш, при виде которых старшие товарищи сразу вспомнили о страйкболе. По их утверждениям, такие места – идеальный полигон для пострелушек: максимум укрытий, минимум посторонних.

 

Поднимаемся выше, Юра трогает меня за плечо:

- Сейчас уже выйдем к океану. Ты кричи, если захочется. У нас тут многие от восторга вопят.

Я не кричу. Меня клинит на вдохе.

Сразу всё, по всей шкуре и насквозь, по поверхности и по объёму:

Видишь - океан, травы и скалы.

Слышишь - ветер и прибой.

Чуешь - солёную воду и прогретую землю.

И самое тонкое улавливаешь непонятно чем – рядом люди, которые рады тебе, и которым рада ты.

 
 

 

Через пару минут потихоньку отпускает, уже можно дышать, хотя голова продолжает кружиться. Можно пойти полазить по остаткам артиллерийской батареи, прицелится в сторону воображаемого супостата. Баловство это, прошлый век! Юра рассказывает, что нынче серьёзные люди в форме могут, если что, жахнуть по-взрослому из чего-то вообще несусветного. И даже из-за угла.

 
 

 

 

 

Океан не считается посещённым, если он не потроган и не попробован. Поэтому спускаемся обратно и движемся в сторону пляжа. Внизу на дороге лужи, не уступающие размерами и глубиной подмосковным прудам. С завистью смотрим на рыбака, идущего по воде аки посуху в болотных сапогах до пояса. А нам приходится искать обходные лесные тропки, коль уж ни гусениц, ни сапог не припасли. Юра и Олег наводят переправу из подручного материала через последнюю, самую вредную, лужу, и вот он, Океан!

 
 

Аккуратно трогаем океан пятками, потом разгибаем сведённые стопы и размораживаем ноги в горячем песке. Флибустьер вроде зачёл касание, кажется, от окунания я отвертелась.

 

 

Теперь – пробовать. Всё! Третий океан – в мой копилке. Я чертовски довольна!

 

 

- Здесь рядом ещё два озера есть, солёное и пресное. Пойдём, посмотришь. Заодно и перекусим, - зовёт Олег. Иду, смотрю на озеро, запихиваю в себя пару бутербродов. Что-то я упустила важное… А, вот оно!

Пока «представители принимающей стороны», изображая ос вокруг арбуза, делят термос с ройбушем, я снова убегаю к океану. Бросая в волну монетку, тихо шепчу: «Я сюда ещё вернусь». И громко, во всю глотку, кричу в небо:

- СПАСИБО!