Карибы-2010. Часть 2.

[kryakwa]

Да, мы пошли в море. Через заправку. Мимо нас, вихляясь, как маркитантская лодка, выскочила из марины яхта Салыча, на которой судорожными рывками вздёргивали грот. Билли Бонс глянул на молчащую рацию и тихонько вздохнул:
- Даже не попрощался! – потом посуровел и добавил, - И рифы на гроте не взял.
Наконец, сансейловец убрал топливный шланг и напомнил напоследок о недопустимости ночных швартовок. Посыпались привычные команды:
- Грот на первый риф! Швартовы убрать! Кранцы на борт!
Выход из марины «Устричный пруд» сразу взбодрил экипаж. Весёлая полутораметровая волна в левую скулу, пятнадцать узлов полного бейда – Канары, да и только. После стоячего влажного воздуха защищённой бухты свежий ветер, обдувающий лицо, поднимал настроение и обещал захватывающие приключения. Аммирале был сосредоточен: слева камни, справа риф, посередине три красные вешки. И не дай Бог перепутать!

Яхта ловко взбиралась на волны и радостно скатывалась с них. Солнце, тем временем, всё быстрее валилось к горизонту. В 18:07 оно послало нам прощальный луч, а до намеченной стоянки оставалось около часа ходу. Билли пробормотал себе под нос: «Нда. Шесть часов. И никаких полседьмого». Потом в упор посмотрел на старшего помощника Тату и заявил:
- Пришло время принять Мужественное Решение.

Позже Тата рассказала нам о своей первой встрече с Мужественным Решением имени Эччеленцо Аммирале Билли Бонса:

«Это случилось 1 апреля 2009 года, во время Канарского похода. Мы всю ночь шли с Пальмы на Тенерифе и уже видели входные маяки Санта Круза, когда Билли прищурил глаза, посмотрел на паруса, на горизонт и лениво произнёс:
- Хорошо идём. Опережаем график часов на шесть. А не принять ли нам Мужественное Решение? А принять. Экипаж, Мужественное Решение принято - мы идём на Гран-Канарию.
Экипаж озадачился, но я-то помнила, что сегодня первое апреля. Хорошая шутка! Полчаса шутка, час, Санта Круз скрывается из виду… После дополнительных пяти часов под парусом и швартовки на Гран-Канарии Мужественное Решение было признано лучшим первоапрельским розыгрышем последних лет».

- Зима Ночь застала нас врасплох. Мы идём на Антигуа.

Восемьдесят миль вместо девяти в первом же переходе. Выходные удались! Ночные вахты решено было распределить так: с восьми до полуночи мы с Билли и Лёшей-Ко, он же Лёша Большой, он же Лёша Второй, с полуночи до четырёх Тата с Лёшей-Но, он же Второй Трезвый, он же Лёша Первый, потом до восьми утра снова Билли, Кряква и Лёша-Ко.
Чтобы более не возвращаться к этому вопросу. В экипаже была ещё Света-Большая, взявшая на себя основную работу по камбузу, Света-Маленькая, она же Светлана Глебовна, и Артём, он же Тёмыч, идеальный мужчина десяти лет от роду, автор фразы «Мы их не бросили и остались с ними курить бамбук».
Света-Большая укоризненно посмотрела на всех и удалилась к себе в каюту. Единственная среди нас, кому в ту ночь удалось сделать это гордо, развернув плечи и шагая ровной поступью.
Оставшиеся особо не расстроились: не в первый раз идём под командованием мистера Бонса. Опыт ночных переходов был у всех, да и погода не внушала опасений. Слева – сверкающий огнями Сент-Бартс и Атлантический океан, справа - Карибское море, впереди – две недели отпуска. Красота!
Начало нашей вахты совпало с выходом из ветровой тени Сент-Бартса. Волны становились всё выше, лица экипажа – всё зеленее. Ветер плавно усиливался, на горизонте посверкивали зарницы. Брызги начали уверенно долетать до кокпита. Тихий голос разума из недр плавучего чемодана, то есть, меня, каждые четверть часа интересовался у капитана, не в жопу ли нас затягивает и не свернуть ли нам к ближайшему острову. На четвёртый раз Аммирале не выдержал:
- Полина! Волна два с половиной метра, вымпельный ветер до тридцати узлов на порывах. Наша скорость – шесть узлов, мы идём в бейд. Вектора умеешь складывать? Истинный ветер прикинь?
- До 25 узлов, сэр?
- Именно. Точно по прогнозу. И вообще, сейчас проще и безопаснее дойти до Антигуа, чем ломиться по темноте в незнакомый порт с оч-чень непростым заходом.

Тем временем Ихтиандр одного за другим призывал нас принести искупительную жертву. Притихшие несчастные дети расползлись по каютам, взрослые спускались вниз поставить точку на карте или налить чайку, но сразу от трапа почему-то резко сворачивали в гальюн. Плохо было всем, кроме ихтиандроустойчивого Аммирале. К десяти часам наверху остались только он и я. Билли вёл яхту, а я калибровала в себе женщину-анемометр, сверяя показания прибора с ощущениями своих мокрых солёных коленок. Ветер до 22 узлов воспринимался ими как тёплый, а порывы быстрее 26 – как ощутимо холодные. Разнообразить вечер помогало ритмичное вывешивание на леере.
Висеть на леере, в общем-то, хорошо. Во-первых, в позиции «лежа на животе» не укачивает. Во-вторых, свернувшись в клубочек, можно немного укрыться от ветра. В-третьих, там, за бортом, красиво. Белая пена и возмущённо светящийся планктон навевают мысли о вечерних снежных сугробах, освещённых луной и звёздами. Такие холодные, спокойные…
К полуночи я окончательно превратилась в морскую звезду. Эти удивительные животные всегда располагаются оральной стороной вниз, 90% энергии тратят на расчёт перемещения в пространстве и способны вывернуть желудок наизнанку. Кряквой быть гораздо интереснее, но Ихтиандр не оставил мне выбора.
Наверх выползла вторая вахта, и значит, можно было спуститься вниз и смыть с лица соль. Хе-хе. На трёхметровой волне понятия «вниз» и «к полу» совпадают нечасто и ненадолго. Тоненькая струйка воды из крана отклонялась под непредсказуемым углом, но тихий голос разума подсказал ловить её прямо на старте, и мои веснушки удалось сделать из солёных малосольными. Теперь поспать бы!

Нашу со Светланой Глебовной уютную носовую каюточку шторм превратил во внутренности кремлёвских курантов. Множество скрытых от глаз, но явственно слышимых ухом частей образовывали сложный механизм. Части поворачивались и перемещались друг относительно друга, периодически увлекая меня за собой. Сквозь дрёму гул механизма распадался на составляющие:
Барабанная дробь над головой – это свободный стаксель-шкот лупит по палубе. Чем так заняты вахтенные, что им некогда его подобрать?
Тяжелый неторопливый металлический скрежет впереди – это переваливается в своей конуре якорная цепь.
Сзади рычит дизель. Это успокаивает, есть дизель – нет брочинга.
Слева потрескивает межкаютная переборка. Справа в шкафчике побрякивают друг о друга разные девичьи баночки и пузырёчки.
И тут снизу раздаётся бой курантов. Бом! Бом! БОММ! Яхта падает с волны, а обитатели носовых кают парят у подволока на своих матрасах.
Испуганная дочь сообщила мне, планируя обратно на койку:
- Мама! Мне кажется, наша яхта сейчас распадётся на тысячи частей!
Плавучий чемодан, женщина-анемометр, морская звезда собрала волю в щепотку и успокоила ребёнка:
- Яхта – это очень крепкая штука, она рассчитана на такую погоду. Её довольно сложно сломать.  Наш папа – очень опытный капитан, он в таких штормах бывал, и ничего с ним не случилось. И сейчас не случится. Так что не волнуйся и попробуй уснуть.
Светлана Глебовна расслабилась и задремала. А я, собственно, толком и не просыпалась.

И тут со стороны кокпита донёсся резкий металлический грохот и чертыхание Билли Бонса.